2. Конфискационная политика 1918-1922 гг.

В 1917 году в истории Русской Православной Церкви начинается новый период. С одной стороны он характеризуется оживлением общественно-церковной деятельности и восстановлением ряда древнейших канонических институтов Церкви: созывается и принимает важнейшие общецерковные решения Поместный Собор, восстанавливается патриаршество, обновляются некоторые стороны епархиальной и приходской жизни. Церковь освобождается от принудительного огосударствления. С другой же стороны - после октября 1917 года нарастают признаки репрессивно-антицерковной деятельности новой власти, Церковь в России теряет веками создаваемую материальную основу своего служения, вынуждена адаптировать к жестким условиям партийно-государственного контроля свою пастырскую миссию, сужать сферу литургической жизни.

Первый этап антицерковной политики государства приходится на 1918-1921 гг. Архивы Кремля... С. 20-22., когда в наибольшей мере проявились ее конфискационные цели. Основа этой деятельности была заложена декретом СНК “Об отделении церкви от государства и школы от церкви” от 23 января 1918 года, а также Инструкцией “О порядке проведения в жизнь декрета об отделении Церкви от государства и школы от Церкви” от 24 августа 1918 года. По декрету религиозные организации были лишены прав юридического лица, им запрещалась благотворительная, просветительная, педагогическая деятельность. Все имущество, включая храмы, было национализировано и передавалось на баланс местных советов. Предусматривался целый ряд жестких конфискационных мер, включая изъятие ценностей, имущества и капиталов церкви. На практике такое изъятие началось еще в 1917 году, после принятия решения Совета Народных Комиссаров об изъятии у Церкви монастырей, в связи с чем сооружения и имущество последних передавались Наркомату призрения. Спустя некоторое время имущество монастырей переходило в ведение местных советов, а сами монастыри ликвидировались.

Первый удар по Церкви в пределах Вологды был нанесен по монастырям. В 1918 году были закрыты все вологодские монастыри. В то же время, официально упразднив монашеские корпорации, местные власти не закрывали монастырские храмы, в которых продолжали совершаться богослужения. Часть насельников Успенского и Свято-Духова монастырей до 1923-24 гг. оставалась жить в стенах бывших обителей ГАВО. Ф.53. Оп.2. Д.806. Л.29.. Забегая вперед, отметим, что в 1923-24 гг. на основе бывших монастырских корпораций были организованы приходские общины: Свято-Духовская и Успенская Там же. Д.211. Л.101-108; Д.236. Л.150... В составе последней было значительное количество бывших монахинь.

Параллельно упразднению монастырей проходило закрытие духовных учебных заведений и домовых церквей. Поначалу местная власть пошла на уступки верующим и в течение ноября 1918 года практически во всех домовых церквях были зарегистрированы приходские общины Там же. Д.228, 229, 269, 277, 280.. Однако уже в декабре 1918 года началась кампания по закрытию домовых церквей, проводимая в соответствие с Инструкцией Наркомюста от 24 августа 1918 года, по которой таковые подлежали закрытию в первую очередь. В результате этого в Вологде в течение 1918-19 годов были закрыты практически все (исключение составляет Крестовая домовая церковь при архиерейском доме) домовые церкви города: церковь Александра Невского при детском приюте, церковь Александра Невского при реальном училище, церковь Сошествия Святого Духа при мужской гимназии, Покрово-Александрийская церковь при женской гимназии, церковь ик. “Скорбящей Божьей Матери” при тюремном замке, церковь ик. “Скорбящей Божьей Матери” при арестантском отделении, церковь ик. “Скорбящей Божьей Матери” при больнице губернского земства, Кирилло-Иоанно-Богословская церковь при Духовной семинарии, Введенская церковь при Епархиальном женском училище, Воздвиженская церковь при архиерейском доме, а также холодные храмы Екатерининской и Кирилло-Рощенской церквей Там же. Д.224. Л. 46; Д. 228. Л.9, 76, 77; Д. 229. Л.1; Д. 252. Л.5; Д.269. Л.73; Д. 277. Лл..2, 4-4 об.; Д.280. (см. рис. №2). Богослужебное имущество из закрытых домовых церквей (в том числе и антиминсы), как правило, передавалось в дальнейшее пользование приходским храмам, располагавшимся по соседству. Известно, например, что предметы церковного и богослужебного характера домовой церкви при арестантском отделении были приняты Георгиевской общиной, тюремной церкви - Вознесенской общиной, приютской домовой церкви - Власиевской общиной, церкви земской больницы - Петро-Павловской церкви Там же. Д.228. Л.76; Д.267. Л.124; Д.269. Л.73; Д.277. Л.1-2; Д.295. Л.20., церкви Духовной семинарии - религиозной общине во вновь строящуюся церковь в Боровицкой волости Вологодского уезда Там же. Д.250. Л.11; Религиозный дурман // Красный Север. 28 октября. 1923. С. 3..

Остальные церковные здания и находящееся в них церковное и богослужебное имущество переходили в ведение местного совета депутатов и подлежали осмотру, оценке и описи специальной комиссией, в состав которой входили представители Госмузея, Техностроя, Губернского административного отдела исполкома. Храмы и молитвенные дома, имевшие художественно-историческое значение передавались гражданской власти с соблюдением инструкции Музейного отдела Наркомпроса Там же. Оп.1. Д.45. Л.33. . Согласно декрету, национализированные храмы и церковное имущество на определенных договорных условиях могли быть переданы во временное бесплатное пользование общинам верующих. Процесс передачи храмового имущества предусматривал наличие группы верующих в количестве не менее 20 человек, которые были бы уполномочены принять в свое пользование церковное имущество, подписав при этом договор (соглашение) о выполнении ряда условий по содержанию храма, оплате надлежащих налогов и иных текущих расходов по ремонту, отоплению, страхованию и т. п. Там же. Все описанное церковное имущество детально фиксировалось в инвентарной книге и должно было храниться общиной. За соблюдением данного установления на протяжении всего периода 1920-30-х годов следила специальная комиссия местного совета депутатов. За кражу или порчу храмового имущества община несла солидарную материальную ответственность. Непринятие или нарушение хотя бы одного из пунктов соглашения влекло за собой уголовную ответственность и прямое расторжение договора со стороны местных органов власти ВГИАХМЗ. Ф.52. Оп.3. Д.1. Л.1-5; ГАВО. Ф.53. Оп.1. Д.45. Л.33.. В Вологде в течение 1918-19 гг. все городские храмы были переданы группам верующих.

В результате первого опыта ликвидационной политики в православной топографии Вологды исчезли важные звенья: домовые церкви и монастырские корпорации. Однако последствия этого были еще не столь очевидны, так как приходская сеть православных храмов (за исключением закрытия холодных храмов Екатерининской и Кирилло-Рощенской церквей) оставалась прежней, а монашеские корпорации продолжали существовать в ином статусе. Между тем уже в этом случае был создан опасный прецедент: власть показала свою готовность к довольно жестким мерам в отношении религиозных организаций.

В октябре 1918 года особым решением Вологодского губисполкома 34 улицы города, 16 из которых назывались по имени располагавшегося в близи них храма, были переименованы Известия Вологодского Губисполкома. 1918. 16 октября. . Это, в свою очередь, повлекло и изменение традиционной православной топонимики Вологды.

В 1921-22 годах обширные районы страны оказались в зоне голода. Наиболее сильно он охватил районы Поволжья. Сложившаяся ситуация, как известно, обернулась для Церкви массовым изъятием церковных ценностей После национализации, проведенной в 1917-18 годах, церковное имущество становилось собственностью государства. Религиозным общинам оно выдавалось в бесплатное пользование на основе заключения договора. Таким образом, с юридической точки зрения, термин “изъятие”, “конфискация” церковного имущества у групп верующих представляется неверным, так как государство не могло конфисковывать свое же имущество. Однако в историографии это понятие является общепринятым, несмотря на то, что оно носит довольно условный характер. .

Уже летом 1921 года патриарх Тихон стал искать возможности участия Церкви в оказании помощи голодающим. Он провел в ряде московских приходов богослужения, на которых призвал верующих к различным видам пожертвований (деньгами, продуктами, вещами), а духовенство - к содействию этому Одинцов М. И. Жребий пастыря // Наука и религия. 1989. № 5. С. 18. . В августе того же года был основан Всероссийский церковный комитет помощи голодающим Васильева О. Ю. Русская православная церковь... // Вопросы истории. 1993. № 8. С. 43. (по другим данным, представители церковного комитета вошли в состав Всероссийской комиссии помощи голодающим Соколов М. С беспощадной решительностью // Собеседник. 1990. № 16. С. 7.). За короткий срок были собраны значительные средства в виде различных церковных украшений и предметов, не имеющих богослужебного употребления, на сумму более 9 миллионов рублей Титлинов Б. В. Церковь во время революции. М. 1924. С. 183-184.. Однако на государственном уровне идея самостоятельной работы церковных организаций в помощь голодающим не была поддержана. Всероссийский церковный комитет был заподозрен в антисоветских действиях и решением властных органов 27 августа 1921 года был распущен. Собранные им средства реквизированы, а самостоятельная работа Церкви по сбору пожертвований была запрещена Коголь Т. Н. Указ. соч. С. 99. .

На местах же добровольная помощь голодающим не прекращалась, хотя вся деятельность Церкви по сбору пожертвований производилась тогда с ведома советской власти. На епархиальном уровне распоряжения о сборе ценностей мог делать только правящий архиерей. В Вологде духовенство, религиозные общины, церковные организации, верующие горожане активно поддержали идею помощи голодающим. Сборы производились в церквях во время богослужений, на тарелку членам приходских общин, а также в специально устроенные при входе в храм кружки. Практиковались и другие способы сбора пожертвований, как, например, обход по домам прихожан, сборы перед святыми образами в государственных учреждениях Красный Север. 18 мая 1922. С.3. и т. п. Уже в октябре 1921 года в фонд Помгола поступили денежные пожертвования от прихожан Иоанно-Предтеченской Рощенской Церкви (150800 рублей и 6500000 рублей Кожевникова И. А. Опустошение церквей... С. 56; Красный Север. 18 ноября. 1921. С.3. - в денежных знаках 1921 года), от прихожан кафедрального собора (164078 рублей Красный Север. 1октября. 1921. С.2.), от приходской общины Никольской Сенноплощадской церкви (серебра 10 фунта 15 золотников ГАВО. Ф.53. Оп.2. Д.263. Л.17 об.) от протоиерея о. Анатолия Товиева (24800 рублей), от рабочих Вологодского епархиального склада (20925 рублей), от благочинного I округа (341420 рублей) Красный Север. 18 ноября. 1921. С.3; 24 ноября. 1921. С.2. , от рабочих свечного завода (11265 рублей Там же. 29 октября. 1921. С.2.), от канцелярии Вологодского епископа (97000 рублей Там же. 24 ноября. 1921. С.2).

Однако вскоре в этот процесс включились совсем иные факторы. Известно, что советская власть с первых дней своего существования оказалась в ситуации финансового кризиса и была вынуждена искать источники пополнения бюджета валютой. Ситуация голода, по мнению ряда исследователей, создала удобный повод для изъятия церковных ценностей, а вместе с этим и возможность регулирования внутрицерковной жизни.

2 января 1922 года был опубликован декрет “Об изъятии музейного имущества из церквей”. Декрет предусматривал обязательное участие в изъятии представителей Главмузея, для чего в губернии была образована особая комиссия Главмузея в составе: заведующего по приемке церковного имущества - Н.П. Померанцева, членов комиссии по приемке церковного имущества П.Д. Барановского, А.В. Лядова, заведующего Губернским финансовым отделом И.М. Антонова и заведующего Вологодским губмузеем - В.И. Лузана ГАВО. Ф.889. Оп.1. Д.2. Л.77.. Комиссии вменялось контролировать изъятие церковного имущества, имеющего историко-художественную ценность Там же. Л.36, 77.. Начало массовому изъятию церковных ценностей было положено декретом ВЦИК от 23 февраля 1922 года “О порядке изъятия церковных ценностей, находящихся в пользовании групп верующих” Собрание узаконений. 1922. №19. С. 217. . Декрет явился решающим документом, ознаменовавшим собой отход от линии возможного компромисса Церкви и власти. Местным советам предлагалось немедленно изъять из церквей драгоценное имущество, переданное группам верующих по договору, и направить его в фонд ЦК Помгола. Постановление ВЦИК от 26 (23) февраля 1922 года разъясняло населению суть начавшейся акции, отмечая, что изъятое имущество будет поступать в особый фонд и направляться исключительно на нужды Помгола для закупки продовольствия и необходимых вещей для районов бедствия.

Однако начавшееся повсеместно изъятие имело другую направленность. 19 марта 1922 года появилось секретное письмо-инструкция В.И. Ленина членам Политбюро ЦК РКП(б), в котором говорилось: “Нам во что бы то ни стало необходимо провести изъятие церковных ценностей самым решительным и самым быстрым образом, чем мы можем обеспечить себе фонд в несколько сотен миллионов золотых рублей. Без этого фонда никакая государственная работа немыслима” Архивы Кремля... С.140-144. .

С другой стороны, изъятие церковных ценностей имело своей целью подорвать Церковь изнутри. Кампания в целом могла стать, по мнению власти, поводом к разжиганию обновленческого раскола. Вологодский губотдел ГПУ, например, получил телеграмму (за подписью В.М. Молотова) следующего содержания: “...Политическая задача данного момента совсем не та, а прямо противоположная. Нужно расколоть попов или верующих, углубить и заострить существующий раскол. В Питере, Москве есть много попов, которые согласны на изъятие ценностей, но боятся верхов... Политическая задача состоит в том, чтобы изолировать верхи церкви на конкретнейшем вопросе помощи голодающим” ГАВО. Ф.53. Оп.1. Д.755. Л.10..

В течение февраля-апреля 1922 года местные органы власти в Вологде получили большое количество секретных указаний по учету, изъятию и сосредоточению церковных ценностей. Поэтому и работе в целом придавался скрытый характер.

Вологодская городская комиссия по изъятию церковных ценностей была образована 8 марта 1922 года в соответствии с постановлением “О ликвидации церковных имуществ”. В ее состав вошли: председатель губисполкома и горпомгола Украинцев, секретарь городского экономического совещания и юристконсульт горсовета Розанов, представитель губфинотдела Там же. Ф.889. Оп.1. Д.15. Л.1.. Была утверждена и губернская комиссия: председатель - член ВЦИК А.В. Анохин, представитель губкомпомгол - П.Н. Брызгалов, завгубфинотделом - И.М. Антонов. Там же. Д.2. Л.1. На расходы комиссии по Вологодской губернии единовременно было предоставлено 2078456 рублей в денежных знаках 1922 года Там же. Л.71.. В обязанности этой комиссии входило: востребовать в недельный срок от местных советов договоры на пользование храмом; одновременно сверить старые инвентарные книги, имеющиеся в церквях с дореволюционного времени, с копиями описей, составленных после 1917 года; установить порядок работ по изъятию и время его проведения, причем основная ставка делалась на наиболее богатые храмы и монастыри; детально описать и упаковать все предметы, имеющие ценность; принимать от групп верующих замечания и соображения по поводу передачи ценностей, без которых невозможно богослужение; публиковать подробный отчет изъятых ценностей. Все изъятое имущество должно было переправляться в Губернский финансовый отдел для направления его в Государственное хранилище. Никакой реализации ценностей на местах производить не допускалось ГАВО. Ф.889. Оп.1. Д.15. Л.28. .

Кроме официальных органов, занимавшихся вопросами изъятия церковных ценностей, в губернии по линии партии и силовых структур была образована независимая секретная комиссия, призванная осуществлять контроль и надзор за проведением изъятия. В ее состав входили секретарь губкома, завагитпропом, комиссар дивизии, начальник политотдела Там же. Д. 2. Л. 77.. Возможно, этот шаг был обусловлен попыткой силовых структур сосредоточить вопросы церковной политики в своих руках. Как считает Н.А. Кривова, изначально разработка вопроса об изъятии церковных ценностей велась по двум направлениям - партийной и советской, трения между которыми по церковному вопросу, хотя еще и не отчетливо, но обозначились уже на подготовительной стадии Кривова Н. А. Указ. соч. С. 34.. В подтверждение тому приведем фрагмент из секретного документа органов ГПУ в Вологде. “ГПУ считает, что городская комиссия по изъятию церковных ценностей халатно подходит к своей работе, из чего следует сделать вывод об усилении деятельности иных структур в данном мероприятии” ГАВО. Ф.889. Оп.1. Д.2. Л. 56..

Официально Вологодская городская комиссия по изъятию церковных ценностей начала свою работу 17 марта 1922 года с обследования Вологодского кафедрального собора ГАВО. Ф.889. Оп.1. Д.11. Л.1.. К этому времени религиозные общины ряда городских церквей в ответ на воззвание патриарха от 15 (28) февраля 1922 года Акты Святейшего Патриарха Тихона... С. 187. и Пасхального обращения к верующим епископа Вологодского Александра (Надеждина) Церковные ценности - голодающим // Красный Север. 7 апреля. 1922. С.2. произвели добровольные сборы пожертвований (церковных ценностей общекультурного значения, не имеющих богослужебного употребления) среди своих прихожан. Все пожертвования от прихожан поступали в великопостные дни (с 29 марта по 12 апреля 1922 года). Так, например, общиной Спасо-Всеградского собора было собрано: жемчуга - 20 золотников, 36 долей; серебра - 5 фунтов, 43 золотника; золотая брошь, серьга, брошь с бриллиантами и 7 жемчужинами, 2 ордена Станислава II и III степеней Многие предметы, не имеющие церковного и богослужебного свойства (подвески, серьги, браслеты, цепи, золотой и серебряный лом и т.п.), жертвовались в приходские храмы для украшения святых икон. - 7 золотников ГАВО. Ф.889. Оп.1. Д.11. Л.2.; кафедрального собора - золота - 11 золотников 74 доли, серебра - 18 фунтов 16 золотников 60 долей Красный Север. 29 марта. 1922. С.2. ; от прихожан церкви бывшего Успенского женского монастыря - 9 фунтов 35 золотников; Свято-Духова монастыря - 7 фунтов 58 золотников 24 доли; Екатерининской церкви - 8 фунтов 38 золотников 24 доли ГАВО. Ф.5. Оп.1. Д.306. ; Зосимо-Савватиевской церкви - ценностей, общим весом 15 фунтов 3 золотника; Иоанно-Предтеченской Рощенской церкви: серебра - 11 фунтов 6 золотников, жемчуга - 9 золотников 11 долей; Никольской Глинковской - 7 фунтов 32 золотника; Покрово-Козленской - 14 фунтов 32 золотника Красный Север. 9 апреля. 1922. С.2; 12 апреля. 1922. С.3; 13 апреля. 1922. С.2., а также решено перечислять на пользу голодающих от 4% до 8% ежемесячных окладов ГАВО. Ф.889. Оп.1. Д.13. Л.118.; Богородской кладбищенской - 4 фунта 77 золотников 24 доли Красный Север. 14 апреля. 1922. С.1. Соборный причт через Вологодского епископа передал детям Поволжья, находившимся в одном из приютов города, 15 фунтов муки, 3 фунта колбасы, 1 фунт масла и 1 фунт монпансье Там же. 13 января. 1922. С.3.. В феврале 1922 года в Вологде были проведены три духовные концерта знаменитого московского архидиакона К.В. Розова и хора Воронина. Средства, полученные от концертов (54996000 рублей), было решено передать в пользу голодающих Поволжья Люби всех, но прежде себя // Красный Север. 11 марта. 1922. С.3.. Таким образом, еще до работы комиссий православная Вологда внесла реальный вклад в общероссийскую акцию помощи.

Уже с марта 1922 года, согласно полученному предписанию местного исполнительного комитета, добровольно переданные религиозными общинами ценности надлежало фиксировать как изъятые ГАВО. Ф.889. Оп.1. Д.15. Л.32.. Это давало формальный повод для утверждения о том, что никакой помощи голодающим от церковных организаций в Вологде на данном этапе не было.

Вся работа по изъятию ценностей проводилась в спешном порядке, в период с 17 марта по 1 июня 1922 года. За этот срок были осмотрены все церкви Вологды. Наблюдалось явное нарушение установлений - в некоторых церквях города изъятие производилось без представителя музея Там же. Л.11..

В том случае, когда комиссия по изъятию церковных ценностей признавала недостаточность проведенного изъятия, предписывалось: “...провести дополнительное изъятие, усилить работу, как в смысле быстроты, так и в смысле достижения результатов” Там же. Д.1. Л.1.. Исходя из этого, а также учитывая, что “...в первую очередь подлежат изъятию ценности из наиболее богатых храмов” Там же. Ф.53. Оп.1. Д.755. Л.1, 6., семь церквей Вологды (Благовещенская, Богородская кладбищенская, Иоанно-Богословская, Царе-Константиновская, Спасо-Всеградский собор, храмы Свято-Духова и Успенского монастырей) подвергались обследованию дважды, а кафедральный собор - три раза. Секретным указанием предписывалось “...изымать все, даже из магазинов церковной утвари. Брать на учет все маленькие предметы” Там же. Л.17.. Повторная конфискация церковных ценностей подтвердила настойчивость местных властей до конца провести изъятие особо ценных церковных предметов. На основании материалов Вологодского губфинотдела и актов по изъятию церковных ценностей нам удалось восстановить картину изъятия по церквям города с датировкой и учетом конфискуемого.

Предварительные итоги кампании по изъятию церковных ценностей были подведены уже в конце марта 1922 года. Вологодская губерния (так же как Витебская и Рязанская) попадала в разряд отстающих, несмотря на то, что к концу марта здесь было изъято около 800 миллионов советских рублей Кривова Н. А. Указ соч. С.91, 117..

В городе Вологде кампания по изъятию церковных ценностей была завершена к 1 июня 1922 года. За период с 17 марта по 1 июня 1922 года из городских храмов было изъято: золота - 3 ф. 85 зол. 42 дол.; серебра - 110 п. 4 ф. 91 зол. 27 дол. жемчуга россыпью - 2 ф.; жемчуга в шитье - 1 п. 2 зол. 10 дол.; драгоценных камней - 5269 штук, из них - бриллиантов - 1165 шт., алмазов - 586,3 шт., осколков бриллиантов - 4,5 шт., больших жемчужин - 614 шт., рубинов - 363 шт.; евангелий - 30 экземпляров, общим весом 17 п. 11 ф. 73 дол. ГАВО. Ф.889. Оп.1. Д.11. Л.15.

Итоги изъятия церковных ценностей по Вологодской губернии были следующие: золота - 4 ф., 42 зол., 47 дол.; серебра - 393 п., 20 ф.; серебра с жемчугом - 5 ф., 86 зол., 68 дол.; камней - 5003 штуки; жемчуга (отдельно) - 4 ф., 21 зол., 89 дол.; жемчуга в шитье - 29 ф., 10 зол., 12 дол. Красный Север. 16 августа. 1922. С. 3

В августе в Вологду из Москвы поступил циркуляр об отправке ценностей в Государственное хранилище. Были заказаны три железнодорожных вагона и в них отправлено в Москву 95 тюков церковных ценностей - золота, серебра, изделий с драгоценными камнями и т.п., общим весом 500 пудов Кожевникова И. А. Опустошение церквей... С.57..

Вместе с тем, кампания по изъятию церковных ценностей преследовала не только материальные выгоды. Уже 13 марта 1922 года на заседании Политбюро ЦК РКП(б) рассматривался вопрос о временном допущении “советской” части духовенства в органы Помгола Кривова Н. А. Указ. соч. С. 44.. Сохранились документы о финансировании совещания “прогрессивного духовенства” из средств, выделяемых на изъятие церковных ценностей, особым целевым назначением Архивы Кремля... С. 45.. Подобные варианты “сотрудничества” были распространены и на местном уровне. Таким образом, ЦК РКП(б) и ГПУ использовали обновленцев для усиления раскола в Церкви. В Вологодский губком РКП(б) 3 апреля 1922 года было направлено секретное указание, в котором предлагалось “...привлечь на свою сторону часть городского духовенства и через их посредничество попытаться устроить совещание по вопросу помощи голодающим, где попытаться взять инициативу в свои руки. Та часть, которая будет поддерживать нашу точку зрения, должна быть взята под покровительство со стороны высшего духовенства г. Вологды и противоположной группы. Через отколовшуюся группу должна получаться полная информация о том, что делается в противоположном лагере. В случае обнаружения агитации к выступлению кулаческих и других злостных элементов, немедленно таких арестовывать. Видных же попов, хотя и принимавших в этом участие, до конца кампании не трогать, но негласно, официально под расписку предупредить, что в случае каких-либо эксцессов они будут отвечать первыми” ВОАНПИ. Ф.1853. Оп.6. Д.21. Л.2..

Дискуссионным в современной историографии остается вопрос о реакции Церкви на изъятие ценностей. Широко бытовало мнение, что с воззванием патриарха от 15 (28) февраля 1922 года и с созданием местных комиссий по изъятию церковных ценностей заканчивается мирный период изъятия и начинается период борьбы с контрреволюционными выступлениями. Другая точка зрения, основанная на анализе информационных отчетов ГПУ, заключается в том, что обстановка на местах обостряется с первых дней, когда верующие получили известия о подготовке местных властей к проведению изъятия церковных ценностей Архивы Кремля... С. 62-78..

На основании имеющихся в нашем распоряжении источников можно сделать вывод, что в Вологде серьезных столкновений верующих с властью не происходило. Население, в основном, спокойно отнеслось к изъятию, так как в развернувшейся акции для горожан, в целом, была очевидна благородная цель - помощь голодающим. Этому способствовала широко развернувшаяся волна агитационно-пропагандистской работы. С началом кампании вологодские газеты публиковали решения собраний рабочих, служащих, студентов, красноармейцев, которые единодушно поддерживали мероприятия советской власти по изъятию церковных ценностей.

В большинстве случаев и вологодское духовенство с пониманием отнеслось к необходимости передать в помощь голодающим значительную часть церковных ценностей, не имевших богослужебного употребления. Ярким примером тому может служить сообщение о состоявшемся 22 мая 1922 года собрании духовенства всех церквей города во главе с архиепископом Александром (Надеждиным), созванное городской комиссией по изъятию церковных ценностей. Итогом его работы явилась принятая единогласно резолюция, признающая, что изъятие вызвано необходимостью помочь голодающим, и призывающая всех верующих спокойно отнестись к этому святому делу, подчеркнув, что оно, в свою очередь, не одобряет поступков тех, кто противится изъятию Красный Север. 24 мая. 1922. С. 2..

Вместе с тем, нужно отметить, что Вологодское Епархиальное управление в мае 1922 года перешло на сторону обновленчества. Спустя несколько месяцев после официального завершения кампании по изъятию ценностей, в сентябре 1922 года, Вологодское Епархиальное управление (обновленческого толка) возбудило ходатайство о продлении срока для сдачи церковных ценностей, временно оставленных в церквах при произведенном изъятии, еще на три месяца Там же. 12 сентября. 1922. С.2..

И все-таки сопротивление изъятию церковных ценностей в Вологде наблюдалось.

Важно отметить, что сроки проведения кампания по изъятию церковных ценностей совпадали с Великим постом и празднованием Пасхи (6 марта - 23 апреля), и любое проявление насилия и нажима в эти дни больно задевали чувства верующих.

В период кампании в городских храмах проходили приходские собрания, выносившие решения не соглашаться на выдачу ценностей, или, по возможности, заменить их продуктами питания, деньгами и пр. В большинстве случаев протест исходил от самих прихожан. Очевидно, это связано с тем, что по советскому законодательству церковное имущество передавалось в бесплатное пользование группе верующих, а не настоятелям церквей. С другой стороны, прихожане в эти сложные для Церкви дни попытались взять на себя ответственность за предпринимаемые действия, тем самым оградив от опасности причт. Так, например, члены Иоанно-Богословской общины на состоявшихся в апреле 1922 года приходских собраниях дважды принимали решения ценности не сдавать Там же. 14 апреля. 1922. С.1. . В Вознесенской церкви представители общины, присутствовавшие при изъятии, выступили против снятия ризы с иконы Божьей Матери “Всех Скорбящих Радости”, являющейся местночтимой святыней православной Вологды. На данное заявление члены комиссии по изъятию церковных ценностей ответили категорическим отказом, подписав, что они “возражают и настаивают на изъятии полностью намеченного комиссией” ГАВО. Ф.53. Оп.2. Д.295. Л.21. .

В результате подобных трений особым решением Вологодского городского отдела управления изъятие церковных ценностей в городских храмах приостанавливалось с 22 марта по 23 апреля 1922 года во избежание кровопролитных столкновений Там же. Оп.1. Д.755. Л.7; Ф.889. Оп.1. Д.15. Л.22..

Другой довольно распространенной формой протеста было составление ходатайств в городскую комиссию по изъятию с требованием вернуть конфискованные у них церковное и богослужебное имущество. Например, церковный совет Никольской Владыченской общины подал прошение на возвращении верующим евангелий (одного - большого размера, двенадцать евангелий, читаемых в Великую пятницу и икону Воскресения Христова) Там же. Ф.889. Оп.1. Д.15. Л.40; Д.1. Л.4 об.. Никольская Глинковская община просила вернуть изъятые у нее дарохранительницу, серебряный позолоченный сосуд для миро и ковчег Там же. Д.15. Л.38.. Свято-Духовской общиной было направлено прошение на передачу ей одной пары венцов и крестительной купели из закрытых в Вологде церквей Там же. Ф.412. Оп.1. Д.25. Л.97.. Диакон Екатерининской церкви о. Николай Суровцев обратился с просьбой передать ему на временное пользование (с обязательством вернуть в срок) изъятые серебряные дикирий и трикирий, предназначенных для архиерейских богослужений, принадлежащих Спасо-Всеградскому собору и переданных Екатерининской общине во временное пользование. Причина просьбы заключалась в том, что духовенство данной церкви не имеет возможности сооружать ковчег на праздники из-за нехватки времени ГАВО. Ф.412. Оп.1. Д.25. Л.99.. Практически во всех случаях просьбы верующих были отклонены “в силу беспочвенности ходатайств” ГАВО. Ф. 889. Оп.1. Д.1. Л.4-4 об.. В запросах групп верующих в ЦК Помгол Русская Православная церковь и коммунистическое государство... С. 123. отмечалось о готовности заменить подлежащие изъятию золотые и серебряные церковные ценности другими ценностями из драгоценных металлов (в старых монетах, домашних вещах, предметах роскоши), а также хлебными продуктами. Однако и в этом случае общины получали категорический отказ ГАВО. Ф.53. Оп.1. Д.755. Л.1, 6..

Если согласиться с классификацией Н.А. Кривовой, то, судя по характеру выступлений, Русский Север, а также Урал, Сибирь и Юг России относятся к группе сопротивляющихся губерний Кривова Н. А. Указ. соч. С. 79..

Большая роль в развертывании борьбы против сопротивлявшихся изъятию церковных ценностей принадлежала прессе. В условиях нестабильности правовой базы, отсутствия каких-либо достоверных доказательств для вынесения приговоров, пресса была призвана “формировать общественное мнение, создавать такую обстановку, в которой любое политическое решение приобретало видимость законного” Там же. С. 125. . В Вологодский Губернский отдел ГПУ в марте 1922 года поступила директива ЦК РКП(б) за подписью В.М. Молотова, в которой отмечалось, что “...газетная кампания по поводу изъятия церковных ценностей ведется неправильно. Она направлена против духовенства вообще. Печатаются целые сатирические стишки против попов вообще. Эта сатира бьет по низшему духовенству и сплачивает духовенство в одно целое”. В итоге перед прессой ставилась задача “...изолировать верхи церкви, скомпрометировать их на конкретнейшем вопросе помощи голодающим, а затем показать им суровую руку рабочего государства, поскольку эти верхи осмеливаются восстановить против него” ГАВО. Ф. 53. Оп.1. Д.755. Л.10..

В ответ на факты сопротивления специальным циркуляром Верховного трибунала №66 от 25 апреля 1922 года, утвержденным Н.В. Крыленко, губернским ревтрибуналам предписывалось “...в первую очередь привлекать к следствию и суду руководящие церковные круги данного места, как сознательно допустившие агитацию под религиозным предлогом, хотя бы и не уличенные в активном участии” Свидетельствуют документы // Журнал Московской Патриархии. 1993. № 9. С. 52.. Любое сопротивление изъятию церковных ценностей было удобным поводом для начала судебных процессов над духовенством и верующими. Громкие судебные расследования прошли в Москве, Петрограде, Иваново-Вознесенске, Смоленске, Шуе, в Западной Сибири Русская Православная Церковь и коммунистическое государство... С. 67-69; Кривова Н. А. Указ. соч.. С. 125-157; Коголь Т. Н. Указ. соч. С. 117.. Массовый террор против духовенства был поднят на уровень политики советского государства. По новейшим данным общее количество репрессированных в 1921-23 годах составило 10 тысяч человек, из них расстреляно 2 тысячи Кривова Н. А. Указ соч. С.125..

В Вологде развернулся судебный процесс над настоятелем Никольской Глинковской церкви протоиереем о. Симеоном Видякиным и членами приходской общины - А.А. Девяткиным, И.А. Паникаровым, И.А. Вересовым. Областная газета “Красный Север” в нескольких номерах помещала большой материал о ходе судебного разбирательства Красный Север. 14 апреля. 1922. С. 1; 20 апреля. 1922. С. 3. . Суть дела была следующей. На общем собрании прихожан о. Симеон Видякин предложил совету религиозной общины “...священные культовые предметы, в виду отделения Церкви от государства, не отдавать, а позволить заменить их пожертвованиями со стороны прихожан в виде денег, хлеба или предметов домашнего обихода” Там же. 20 апреля. 1922. С. 3.. Выступая через несколько дней в кафедральном соборе, тот же протоиерей заявил: “...так как никакая власть никого из духовенства не спрашивала при издании декрета об изъятии ценностей из церквей, можно или нельзя изъять ценности, то это изъятие есть насилие со стороны власти, ... поэтому церковные вещи сдавать нельзя, ибо это будет кощунством над святыней” Там же.. В ходе судебного разбирательства городские власти пытались сформулировать стандартное обвинение в контрреволюционных действиях со стороны настоятеля и мирян ГАВО. Ф.53. Оп.1. Д.755. Л.16.. Окончательный приговор Вологодского ревтрибунала по этому вопросу был вынесен 14 апреля 1922 года. Протоиерея о. Симеона Видякина приговорили к двум годам принудительных работ с лишением избирательных прав, трех других участников - к одному году без содержания под стражей Красный Север. 20 апреля. 1922. С. 3..

Месяц спустя, в мае 1922 года, особой сессией Вологодского Совнарсуда слушалось дело по обвинению настоятеля кафедрального собора протоиерея о. Федора Казанского и членов приходского совета Е.П. Кокарева (староста собора), С.Н. Львова, И.И. Надеева и Н.С. Самарина в сокрытии книг по описи драгоценностей кафедрального собора. На деле же все происходило несколько иначе. 15 марта 1922 года во время совместного заседания приходской общины кафедрального собора и Городской комиссии по изъятию церковных ценностей отец настоятель предоставил требуемые от него описи имущества, составленные в 1918 году. Однако на следующий день, 16 марта, на заседании комиссии он предъявил главную опись архиерейской ризницы за 1900 год. Данный поступок был расценен следствием как факт умышленного сокрытия инвентарной описи и описи ризницы. Более того, о. Федору предъявлялось обвинение в несовпадении сведений двух описей, составлением которых занимались его предшественники. В описи 1918 года, например, отсутствовали сведения о некоторых драгоценных вещах. Несмотря на предвзятый характер предварительного расследования, суд констатировал факт сокрытия инвентарной книги и ящика драгоценных камней, хранящегося в архиерейской ризнице, и приговорил протоиерея о. Федора Казанского к одному году, Е.П. Кокарева - к шести месяцам принудительных работ без содержания под стражей; Н.С. Самарина - к шести месяцам исправдома (условно); И.И. Надеева и С.Н. Львова оправдал Дело о сокрытии ценностей // Красный Север. 14 мая. 1922. С. 2. .

Последний процесс подобного рода относится к 23 января 1924 года, когда на заседании судебной коллегии Уголовного отдела Вологодского губернского суда рассматривалось дело по обвинению священника Богородской Нижнедольской церкви о. Александра Дмитриевского по ст. 10, 73, 102 УК - за сокрытие церковных ценностей во время проведения кампании 1922 года ГАВО. Ф.53. Оп.2. Д.225. Л.6..

В целом проводимая в Вологде кампания 1921-22 гг. по изъятию церковных ценностей представляла собой грубое, порой противоречащее закону вторжение в жизнь церковных общин. После закрытия монастырей и домовых церквей в 1918-1919 гг., она стала очередным этапом конфискационной деятельности государства. В процессе изъятия во взаимоотношениях Церкви и государства закреплялся принцип силового воздействия. Власть, в том числе и местная, показала готовность к конфискационным и репрессивным мерам.

В то же время события 1922 года показали глубокую укорененность в Вологде традиции православного милосердия и благотворительности, проявившиеся в деятельной помощи городских прихожан голодающим Поволжья. Имея немалый опыт подобного участия в общероссийских (например, оказание помощи раненым воинам различных войн) и даже всеправославных акциях милосердия (например, сбор средств на организацию паломнических туров в Палестину, на благотворительную деятельность на Ближнем Востоке и пр.) Пресылкин О. Палестина, близкая к нам // Эхо планеты. 1992. № 1. С. 29., они словом и делом ответили на призывы пастырей и власти. Вместе с тем верующие скорее были готовы жертвовать дорогой утварью, продуктами, личными деньгами и вещами, чем покушаться на церковные святыни, собираемые и преумножаемые предыдущими поколениями. Эту грань между дозволенным и недозволенным воцерковленное сознание прихожан, судя по всему, хорошо понимало и поэтому соответствующим образом оценивало действия властей, не замечавших ее. Очевидно, создавались предпосылки формирования в религиозности русских нового, не имевшего прецедента в прошлом, опыта восприятия власти как богоборческой.

Многим приходским храмам Вологды в 1922 году был нанесен значительный материальный ущерб, из них было вывезено огромное количество церковных ценностей, имевших высокохудожественное значение.